Ограбление по-русски - Начало
Ограбление по-русски - Продолжение 1
Ограбление по-русски - Продолжение 2
Ограбление по-русски - Окoнчание

  **********
  Невольно вспоминая знакомые по фильмам явки революционеров и партизан, я усмехался про себя. Задуманное мной чем-то напоминало пародию на те тайные встречи. Я привёл Комода в нашу комнату, пояснил Вадику, что это «наш третий». Вадик оживился и ради такого случая предложил распить поллитру, но мы с Комодом дружно отказались. Во-первых, денег на покупку ни у кого нет, а во-вторых, обмывать надо удачное завершение операции. Пока же в наличии имелись только трое смелых, нереализованная идея и предполагаемая машина с кучей денег. Другими словами, всё впереди.
  Когда моя койка жалобно скрипнула под Комодом и мы с Вадимом уселись напротив, я, наконец, изложил свои мысли по поводу предстоящего налёта. Парни слушали внимательно, не перебивая. Когда я закончил, Комод помотал головой.
  – Мотоцикл сжигать незачем. Время упустим, а отпечатков там и так не найдут.
  – Надо, главное, всё по минутам высчитать, – подал голос Вадик. – И ещё – где возьмём газовый пистолет?
  Глаза у него были невинно-голубые – пай-мальчик! – но я знал, что Вадик попросту мутит воду, стараясь увильнуть от лишней ответственности. Не далее как два месяца назад он сам показывал мне подержанную газовую пушку, которую купил по случаю и по дешёвке. Собственно, на пистолет Вадика я и рассчитывал. Убивались одновременно два зайца – у нас на руках оказывалась «газовуха», а Вадик был затянутым в дело по уши. Не отвертится.
  Он, правда, попробовал отвертеться. Начал заливать, что отдал пистолет приятелю, потом – что оружие сломано…
  – Ерунда, – пресёк Вадиков писк Комод. – Коли пушка у тебя, отдай и не греши. Всё равно одной верёвочкой повязаны все трое. И не дрейфь, план не плох. Мне только одно не нравится…
  – Что именно? – я глянул на Комода.
  – Свидетели остаются, – он прищёлкнул сокрушённо языком.
  – Да какие, к чёрту, свидетели на лесной дороге вечером?
  – Не скажи. Лишних, может, и не будет. Ну, а эти трое – шофёр, кассирша и охранник?
  – Тебе же сказали – убирать никого не будем. Вырубим из пушки, очухаются лишь через два часа. И про ключ от зажигания не забудь. В сумерках они нас не узнают. Вот только одно не могу решить – где взять парик? У Светки его нет, она бы непременно похвасталась…
  – Вот парик-то как раз не проблема, – Комод беззаботно махнул рукой. – У моей Надьки не волосы, а хвостик крысиный. Она на материну пенсию два парика купила. Прикинь, сразу два! Дура. Лучше бы деньги на хозяйство, мля…
  Услыхав слова Комода, я облегчённо вздохнул. Этот вопрос – где достать парик – мучил меня долго. Теперь же всё складывалось более или менее, и задачка, похоже, сходилась с ответом. Оставалась одна проблема – узнать, когда пойдёт машина в Кужму. Ну, это мы узнаем…Время упускать было нельзя. Поэтому я поднялся с Вадимовой койки.
  – Поехали на разведку!
  – Прямо сейчас?– усомнился Вадик. – Вечер уже.
  – А тебе днём надо? – огрызнулся Комод. – Сейчас самое то, никто не помешает.
  Определённо, я не прогадал, взяв в напарники Комодовского. Вероятно, моё предложение растревожило какую-то струнку в его душе. Если первое «я» Комода было флегматичным фермером, то второе «я» оказалось азартным гангстером, ради денег способным на многое.
  Мы договорились, что Комод под предлогом рыбалки возьмёт у своего соседа «Яву» и подъедет к нашему общежитию через полчаса. Вадик, узнав, что ему ехать не обязательно, приободрился.
  – Вы там долго будете?
  – Как получится, – пожал я плечами. – Надо всё там осмотреть повнимательнее, подготовиться. Деньги-то могут в любой момент увезти.
  Вадик нервно потёр руки и искоса взглянул на меня.
  – Так вы это серьёзно решили?
  Я так и сел.
  – Ты чего? На попятную идёшь?
  – Да нет, конечно, – залебезил Вадим. – Просто как-то не верится. Как в кино, ей-богу!
  – Будет тебе кино, – мрачно пообещал я. – Если сдать нас надумаешь.
  – Скажешь тоже… Зачем мне это нужно?
  У общаги затарахтел мотоцикл. Комод обернулся меньше чем за двадцать минут. Снаряжён он был по всей форме – в полинялой ветровке и высоких резиновых сапогах. Вдобавок, к мотоциклу было прикручено что-то длинное, завёрнутое в мешковину.
  – Ты куда собрался? – не понял я поначалу.
  – Как куда? На рыбалку!.. Сам же договаривался. Вот и удочки.
  – Молоток! – а я и забыл уже, для чего Комод просил у соседа мотоцикл.
  – Надька скандал хотела закатить, – хмуро сообщил Комод. – Мы сегодня собирались с ней идти на дачу – картошку копать. А теперь что, до утра не возвращаться?..
  – Ничего. Скажешь, что клёва не было.
  Я натянул протянутый Комодом шлем. Вадик помахал нам с крыльца, я увидел в окне любопытствующее лицо тёти Маруси, и мы благополучно отбыли на рыбалку.
  До предполагаемого места засады старенькая «Ява» долетела за полтора часа. По пути мы не разговаривали – мешал встречный ветер и рёв мотоцикла. Но как только мотор заглох, я сообщил Комоду о разговоре с Вадимом.
  – Сдаст, сука, – убеждённо заявил тот. – Достаточно я на него насмотрелся – рожа хитрая, глаза виляют… Нашёл себе помощничка!
  – А что делать? Надо же кому-то в комнате сидеть во время операции. Да и пушка ему принадлежит. Ладно, проведу с ним беседу, уломаю. Никуда не денется.
  – Хорошо, коли так. Но если этот твой Вадик нас заложит, я ему, козлу, ноги повыдёргиваю. Так и передай.
  – Это ты ему самому скажи. А теперь давай делом займёмся.
  Мы засекли время, доехали по узкой тропке вниз к речке. Комод был заядлым рыболовом, он вырос у реки, знал все её повадки. На эту речушку он тоже ездил не раз – порыбачить и отдохнуть душой. Я таких любителей никогда не понимал. Какая польза сидеть у воды чурбанчиком, уставившись в поплавок? Вдруг нырнёт – вот радость-то!.. Но сейчас прелести рыбалки меня не волновали.
  – Ну, как течение? Оцени, быстрое?
  Комод почесал в затылке, предусмотрительно стянув с головы шлем.
  – Пойдёт. Если вёслами будем грести – уложимся в норму. Поехали на станцию.
  В получасе езды вверх по течению реки располагалась лодочная станция. Когда и кто её так назвал – оставалось загадкой. Четыре лодки, лежащие вверх дном у самодельного причала, никто не охранял. Изредка лодками пользовались рыбаки, чтоб добраться до облюбованного места. Похоже, когда-то здесь находился сторожевой пост. Подобные посты были раскиданы по всем предполагаемым маршрутам беглых зеков. Но кому понадобилось столь демонстративно выставлять напоказ лодки – средство передвижения, между прочим! – понять было трудно. Скорее всего, это ещё один памятник нашей безалаберщине. Видимо, те, кто устанавливал здесь этот пост с лодками, рассуждали по принципу: «Небось убегут – авось поймаем».
  Впрочем, лодочная станция располагалась в отдалении от всех действующих зон. Крохотная сторожка не подвергалась ремонту уже много лет. Зато пустых бутылок из-под водки внутри и снаружи было более чем достаточно. Любители свежей рыбки, вероятно, всегда отдыхают на полную катушку.
  – Как это все лодки ещё не растащили? – полюбопытствовал я.
  – А зачем? – хмыкнул Комод. – Здешние рыбаки – народ обязательный. Тот, кто у самой реки живёт, собственную лодку имеет, другие, вот как мы с тобой сейчас, на мотоциклах ездят. Лучше после рыбалки лодку на место вернуть. Знаешь поговорку? «Подальше положишь – поближе возьмёшь».
  – Сплавлять как будем? И ключ от замка нужен.
  – Ерунда. Все знают, где тут ключ лежит.
  Комод нырнул в сторожку, оттуда сразу же послышался грохот, звон стекла и отборный мат. Через минуту напарник появился на пороге, потирая ушибленное колено. Я ошалело смотрел на Комода.
  – Ты чего?
  – Да мать их наперекосяк, понаставили бутылок… Алкаши несчастные, рыболовы хреновы! Там темно, я как ступил – под ногу бутылка, потом другая. Покатился, как тот, мля, вагончик из песни. На столе столько стеклотары было, вся на меня попадала.
  Я согнулся от хохота. Комод озлобленно отряхивался.
  – А ключ-то где? – всхлипнул я.
  – Да здесь он, – Комод разжал кулак. Ключ был порядком заржавевший, но в лодочном замке повернулся легко. Мы вытащили лодку из-под навеса, столкнули на воду. Она лениво заболталась на волне.
  – Я на вёсла сяду, – предложил Комод. – А ты меня жди на месте. – Он ступил в лодку, побалансировал и бухнулся на сиденье.
  Я рванул «Яву» с места. Лодка с торчащим в ней Комодом моментально скрылась за поворотом. Я доехал до тропинки, остановился, закурил. Шикарный вечер, жаль, что редко выбираюсь на природу. Сгущались сумерки, над головой шумел в листве ветер. Я обмяк в блаженном покое.
  «А на хрена мне это надо? – неожиданно отчётливо подумалось как бы само собой. – Завёл парней, Комод в азарте, Вадим на взводе. Залетим ведь, что-нибудь да не сработает. Ещё не поздно, плюну на всё, их отговорю. Может, уж дослужить как-нибудь до конца контракта, а там поглядим. Дурак я…»
  Плюнуть… Вадик наверняка пожмёт плечами, усмехнётся – мол, я ничего не предлагал, твоя была идея. Комод обматерит по макушку, обзовёт раздолбаем, перестанет разговаривать – растоптал мечту о ферме. Переживу. Дослужу, уеду домой, к матери. А там что? Устраиваться шофёром в какую-то фирму или в станицу к бабке, в развалившийся колхоз? Или рэкетиром заделаться? Станешь рэкетиром – прямая дорога или на кладбище, или в эту же самую зону. Мне вдруг ясно представился весь жизненный путь. Есть только два варианта – либо горбатиться на государство до седых волос, либо вступить в чью-нибудь банду и получить пулю при очередной разборке. В любом случае впереди мрак. Мрак – это ни-че-го! Пусто и темно, как у негра в… в желудке. Обидно… А есть третий вариант – тот, ради которого я сейчас сижу в лесу, слушаю тишину и жду напарника. Будут деньги – будет жизнь. Без денег ты никто.
  Я встряхнулся, прислушался. Где-то рядом чвикнула лесная птаха, укладываясь спать. Потом – всё ближе – послышались глухие шлепки вёсел по воде. Комод был на подходе. Он помахал мне, подгребая к берегу. Я отогнал от себя глупые мысли и поспешил к напарнику.
  – Видел тебя кто-нибудь, пока ты плыл?
  – Откуда я знаю? По берегам никого не было, это точно. Да кому сейчас быть в лесу?.. А если и видел, ничего страшного – мы же с тобой на рыбалке.
  – Ладно, замяли… Давай отвязывать удочки.
  Мы сгрузили рыболовное снаряжение Комода в лодку, забросали мотоцикл ветками и отчалили. Уговорились ещё на берегу – гребём не торопясь, чтоб высчитать нужное время по максимуму. Тогда, на крайний случай, у нас будет фора.
  До поворота на Луговой мы дошли на вёслах за час. За это время успел спуститься вечер. За деревьями посёлок был не виден, но сквозь ветки кое-где поблёскивали огоньки фонарей. Место для клёва рыбы, как объяснил Комод, здесь было не совсем удачное. Поэтому берег оказался пуст – любители бредня и удочки кантовались у других кормушек. Мы осмотрелись, передохнули и отправились обратно. Против течения грести было тяжелее, пришлось поработать уже в полную силу. Когда мы в потёмках с трудом нашли место, где оставили мотоцикл, пот лил ручьём с обоих.
  – Теперь надо хорошенько лодку спрятать, чтоб не нашли, – сказал Комод. Я прикинул – времени оставалось ещё в избытке. Мы вытянули плавсредство из воды, отволокли в кусты и аккуратно замаскировали валежником.
  – Ф-фу… Чуть не надселись, – Комод утёр пот со лба.
  Я смотрел на часы.
  – Для того чтоб снова спустить лодку, нам понадобится минут семь-восемь. Не далеко мы её задвинули?
  – Нормально. Время останется, зато её никто тут в кустах не найдёт. Грузи барахло на мотоцикл, поехали домой.
  Неподалёку от берега, на полпути к посёлку, располагался небольшой пустырь. Уже лет десять, как местные жители облюбовали его под свалку. Сюда свозился весь ненужный мелкий хлам – осколки стекла, пустые консервные банки, рваные пластиковые пакеты и прочий мусор. Как и на всякой свалке, здесь стоял устойчивый мерзкий запашок. Зато можно было не опасаться, что кому-то взбредёт в голову прогуливаться по этим Елисейским полям.
  Однако последний аргумент Комода не убедил.
  – А если бомж какой-нибудь появится?
  – Риск, конечно, есть. Но ты же сам знаешь, у нас в посёлке бомжей немного – раз, два и обчёлся.
  – Ну, давай на всякий случай осмотримся…
  Зажимая носы, мы осторожно обошли кучи мусора. Никого не было, если не считать двух тощих собак с голодными глазами, озабоченно рыскающих в поисках съедобного. Я в глубине души посочувствовал псинам – сейчас нет таких дураков, чтоб выбрасывать то, что ещё можно употребить. Люди ели всё, вплоть до комбикорма. Жрать захочешь – и не такое слопаешь…
  Помойных охотников за сокровищами я не слишком опасался. Зона могла приютить всех ищущих работу – охранники требовались постоянно. Поэтому безработных в посёлке было на удивление мало. А если у тебя есть работа, вряд ли ты полезешь на свалку за добычей. Сомнительно, что кто-то неожиданно наткнётся на то, что мы собрались здесь спрятать.
  – Придётся брать с собой сапёрную лопатку, – сказал Комод, озабоченно оглядываясь. – Где закапывать будем?
  – Да где угодно, лишь бы не на открытом месте. А не то непременно заметят, что кто-то копал. Зароем где-нибудь сбоку, мусором присыплем, и все дела. Сколько это займёт времени?
  – Нам ведь не могилу рыть. Полметра, чуть больше… От силы за полчаса управимся. Я тут иногда червей копаю – земля рыхлая, мягкая, да и дожди недавно были. Сколько отсюда до общаги?
  – Я сверюсь, а ты давай, езжай домой, ставь мотоцикл на место. Ждать тебя сегодня?
  – Нет, поздно уже. Сейчас с женой разборка будет – и огород не тронут, и рыбы нет. Порыбачили, называется…
  – Ништяк, Гоша. Если непредвиденных проколов не будет, ты жену вскоре на собственную ферму увезёшь. Там-то уж она развернётся.
  Комод криво усмехнулся.
  – Мне до конца контракта ещё два года пахать. А там, глядишь, и деньги обесценятся…
  – Ничего, такая сумма всё равно не пропадёт. Ну, бывай.
  На этом мы расстались. Комод направился к маячившему в отдалении мотоциклу, а я двинул прямиком домой. В темноте споткнулся обо что-то, пробираясь по свалке, и пожалел, что давеча смеялся над Комодом на лодочной станции. Мелькнула мысль, что добираться до общежития огородами не очень-то весело. На каком-нибудь заборе штаны можно оставить, коли зацепишь. Поэтому я старался запомнить наиболее безопасный путь. Вот здесь, потом через сараи барака, за чьим-то забором… Прорвёмся, если надо будет. Всё это чепуха, главное, что в темноте нас никто не увидит… А вдруг машина поедет днём? Впрочем, это маловероятно. Я отлично помнил, живя у дядьки, что фургон с получкой всегда подъезжал к отделению часов в десять вечера и деньги начинали выдавать лишь на следующий день после обеда. Русский подход к делу: тише едешь – дальше будешь.
  Вадик меня ждал. Я глянул на пепельницу, полную окурков, и сразу понял, что он страшно нервничал. Хотя ему-то как раз дёргаться и не следовало.
  – Ну как? Всё проверили? Чего вы так долго? – набросился он на меня.
  – Не суетись, – я стащил кроссовки и уселся на стул. – Ничего пока не случилось, быстро только блох давят. Если ты сейчас так дрожишь, то что на деле будет?
  – Да, тебе хорошо рассуждать. А я тут только на часы и смотрел. Как там всё срослось?
  – В общем, так. До посёлка на лодке – час, на свалке – полчаса, на возвращение в общагу ушло минут двадцать. Всего, значит, от силы два часа, – подытожил я. – Теперь смотри: эти два часа они проваляются в машине, потом будут искать ключ от зажигания. До Кужмы ещё пилить и пилить, до Лугового тоже путь не близкий. К тому времени, как об ограблении станет известно, мы уже спать будем. Понял? От тебя требуется одно – молчать. Если не будешь нигде вякать, скоро весь рынок сможешь купить.
  Вадик обрадованно заулыбался. Настроение у него явно улучшилось.
  – Серёга, да я ни сном, ни духом! Ты же меня знаешь! Я вообще ни о чём не слышал…


  *********
  Когда Комод приволок из дома парик жены, Вадик был на работе. Поэтому он не мог увидеть физиономии Комода после того, как я натянул копну белокурых волос на макушку. Глаза Комода сначала раскрылись до невероятных размеров, потом из горла вырвался булькающий звук, потом… Клянусь, я никогда не думал, что можно так смеяться. Комод загнулся, словно у него скрутило живот, затем откинулся к стене, и та задрожала от его буйного хохота. Он всхрапывал от смеха, попискивал, и вместо слов у него вырывалось только какое-то «вяу-вяу». Глядя на него, захохотал и я. Комод затих лишь через десять минут.
  – Ну и ржачка, – простонал он, вытирая глаза. – Не, Серёга, ничего с твоим маскарадом не выйдет.
  – Почему?
  – Да ты глянь на себя! – он снова было захрюкал, но быстро справился с собой. – В таком виде тебя на улицу выпускать нельзя – все собаки сбегутся. Нет, придётся что-то другое придумывать.
  Я в этом уверен не был. Пошёл к Сагалаеву и попросил настольное зеркало – не примерять же парик у трюмо в фойе. Прапорщик удивился и ужасно не по-русски осведомился, что я собираюсь разглядывать. Я объяснил любознательному прапору, что без зеркала никак не удаётся рассмотреть прыщик на заднице. Он этим удовлетворился и молча дал овальное зеркальце на подставке. Я вернулся с ним в комнату, взглянул на своё отражение и понял причину Комодова веселья. Н-да…
  – Тебе ещё бы туфли на высоких каблуках, – язвительно заметил Комод.
  – Не издевайся. Лучше скажи, что делать будем.
  – Не знаю. Я в этом слабо разбираюсь. Надо Вадика дождаться, он в таких делах сечёт, может, что путное скажет.
  Вернувшийся с работы Вадим не стал долго давиться от смеха. Осмотрел меня со всех сторон и деловито сказал:
  – Необычно, но не так уж плохо. Парик – фигня, тут всё дело в макияже. Я, конечно, не гримёр, но уж постараюсь, разукрашу тебя так…
  На Комода повесили ещё одно поручение – достать что-нибудь из жёниной косметики. Мне ради такого случая пришлось назначить Светке свидание у неё дома в то время, как мать была на работе. За какой-то надобностью я отослал Светку на кухню, а сам залез в её косметичку. Не слишком пристало мужчине рыться в женских безделушках. Но тушь для ресниц я всё же стащил. После этого попытался выяснить намёками что-либо о деньгах для Кужмы, но мамаша, видно, больше ничего не говорила, а саму Светочку этот вопрос не интересовал. Её куда больше беспокоило моё молчание насчёт следующих свиданий. «Я тебе что, надоела?»– трясла меня дотошная медичка. Отвечать утвердительно я не спешил. Отделался малозначащими фразами типа «люблю, жду, надеюсь…». Светка расцвела. Я воспользовался моментом и смылся.
  Дома мы с Вадиком перетряхнули старую, уже никуда не годную одежду и отобрали всё нужное. Можно было считать, что подготовка к операции завершилась.
  О дне отправки денег в Кужму я узнал сам, без помощи Светки и её мамаши. Честно сказать, я просто не решался заводить с ними разговор об этом. Если Светка и не обратит внимания на трепотню о Кужме, то за память её матери я не ручался. Кто знает, не свяжет ли она впоследствии ограбление машины с моими расспросами. Поэтому я решил позвонить дядьке. Что может быть невиннее – любящий племянник вспомнил о родственнике, живущем в забытой Богом и начальством дыре.
  Дядька моему звонку обрадовался, попенял на то, что совсем забыл и не заезжаю в гости (как будто Кужма где-то по дороге!). После расспросов о здоровье и делах в Луговом дядька сам вывел меня на нужную тему.
  – А у нас-то, Серёжа, у нас-то…
  – Что у вас там? – полюбопытствовал я.
  – Хуже некуда. Деньги не платят, работы нет. Кабы не свой огород, совсем пришлось бы пропадать.
  – Да велик ли огород-то у вас…
  – Именно, Серёжа, именно. Картошки нынче накопали с гулькин нос, боюсь, не хватит на зиму, а покупать не на что.
  – Я слышал, у вас забастовку затевают…
  – Ну, как сказать – забастовку… Сам ведь знаешь, воякам бастовать нельзя. Я-то уж пенсионер, от меня вообще толку нет, а те, кто ещё служит, собираются какую-то акцию неповиновения провести, что ли. Ай, да не успеют. Начальство из Лугового вчера приезжало, обещали деньги выслать.
  – Когда? – не удержался я.
  – Говорят, послезавтра, – дядька оторвался от телефона. В трубке глухо слышался невнятный разговор, потом снова прорезался голос дорогого родственника.
  – Точно, послезавтра. Тут Валентина-кассирша к жене пришла. Раз говорит, что деньги будут, значит, будут.
  Дальнейших разглагольствований дядьки я уже не слушал. Послезавтра в Луговой за деньгами – моими деньгами! – отправится машина. Теперь самое главное не пропустить её вечером, когда она пойдёт обратно. Нужно предупредить парней. Насчёт Комода можно не беспокоиться, но вот Вадик… Впрочем, в последнее время он не кипишевал и в разговорах со мной давал волю фантазии насчёт красивой жизни.
  В назначенный день операции у нас с Комодом как раз был выходной. Вадим должен работать, но его одного было легче отмазать. Всё складывалось до того удачно, что даже не верилось. Я украдкой постучал по деревянной обшивке стены, чтобы отогнать подлых духов обломного невезения.
  Попрощавшись с дядькой, поспешил к Вадику. Он как раз брился и мурлыкал какую-то мелодию.
  – Отправляйся в больницу, – приказал я.
  – Зачем это? – спокойно осведомился Вадик, не отрываясь от зеркальца.
  – Иди и бери любой ценой больничный лист. Послезавтра будут деньги.
  Рука Вадима дрогнула, и электробритва, запнувшись, перестала жужжать.
  – Ты точно узнал?
  – Точнее некуда. Иди сейчас же в больницу.
  – А что я там скажу?
  – Что хочешь. Плети, что в голову взбредёт, ты на такие штучки мастер. Говори, что у тебя ангина, заворот кишок, ушиб правой пятки… На худой конец, можешь сказать, что ты начисто оглох. Контузия, дескать, получил по голове шваброй от вахтёрши… Короче, добривай свой подбородок и вали. И без больничного листа не возвращайся.
  – А может, как-нибудь через твою Светку попробуем? – заканючил Вадик. – Может, она больничный выбьет?
  – Ага, и запомнит это. Чем мы ей объясним твой больничный – тем, что собираемся повеселиться вечером?
  – Ну ладно, ладно, уговорил. Что-нибудь придумаю.
  Он закончил бритьё и поплёлся выбивать лишний выходной. А я отправился к Комоду, чтобы предупредить его о дне налёта. Я нашёл напарника во дворе дома. Комод был чем-то недоволен, он хмуро поприветствовал меня, копошась во внутренностях разобранной бензопилы.
  – Поломалась? – посочувствовал я.
  – Накрылась, мать её… Не могу понять, в чём дело.
  – Может, свеча?..
  – Да нет, свеча, вроде, не отсырела. Вот зараза! – с этими словами Комод поднялся, плюнул на бензобак и послал по матушке злосчастную пилу куда-то очень далеко.
  – Не расстраивайся, – утешил я его. – Даст бог, скоро сможешь купить себе сразу три штуки вместо этой.
  – Ага… Когда-то это будет, мля?
  – Когда купишь, не знаю, а деньги будут послезавтра.
  Комод встревоженно зыркнул по сторонам.
  – Тихо! Разорался… Вдруг кто услышит! Точно послезавтра? Ты узнал?
  – Узнал. Вадик уже отправился за больничным.
  – А зачем?.. Ах да, он же послезавтра на работе должен быть. Ладно, буду готовиться. Мы ничего не забыли?
  – Ничего. И если никто нашу лодку не нашёл, всё будет в ажуре. Лишь бы мотоцикл стоял на месте.
  – Да куда он денется? Володька его никогда в сарай не загоняет.
  Володька был соседом Комода по подъезду. Комод частенько пользовался его «Явой» по своим надобностям. С разрешения хозяина, конечно.
  Кражи Володька, похоже, не опасался. В Луговом крали кур, бельё с чердаков, могли сорвать замок с сарая и унести мешок муки. Но технику не уводили. Даже кража велосипеда была в посёлке явлением исключительным. Расслабившиеся жители оставляли автомобили и мотоциклы прямо у подъездов, не задумываясь, к чему это может привести. Судя по всему, их спокойствие должно было скоро прерваться.
  Комод почесал в затылке.
  – Главное – машину не пропустить. Потом договоримся конкретнее… Ой, моя идёт! Молчок!
  На крыльце показалась жена Комода Надежда – невысокая худенькая женщина. Глядя на её узкие плечи, я подумал, что она даже не предполагает, во что я втянул её мужа. Как всё получится, что нас ждёт послезавтра? И что в случае провала случится с её супругом? Что случится со всеми нами?..


  *********
  – Накладок быть не должно, – суетился Вадик. – Вы там расположитесь поудобнее. Господи, хоть бы менты не проехали!
  – Не дёргайся, – оборвал его Комод, складывая большую пластиковую сумку. – Ты лучше крась Серёгу как следует, чтоб ничего не размазалось.
  – Да кому какая разница, размажется или нет, – попытался я их успокоить. – Впотьмах всё равно никто не увидит.
  Вадик постарался на славу. Наверное, ему не раз приходилось наблюдать, как накладывают макияж (после бурной ночи, не иначе!). Комод топтался рядом и давал советы, от которых Вадик нетерпеливо отмахивался. Наконец гримёр отошёл подальше, осмотрел дело своих рук и сообщил:
  – Ну, всё. Можешь полюбоваться.
  Из зеркала на меня таращилось существо неизвестного пола. Макияж так и не смог до конца скрыть мужские черты лица, а яркая помада придавала мне до крайности глупый вид. Оставалось надеяться, что сидящим в машине будет не до того, чтобы разглядывать, что за чудо природы перед ними.
  – Да-а… – протянул Комод и принялся затягивать шнурки на ботинках.
  Вадик прикурил сигарету и начал молча мерить шагами комнату от шкафа до окна и обратно. Я смотрел на своих напарников и кожей чувствовал – они нервничают. Ну ладно, Вадик – он известный паникёр. Гораздо больше меня беспокоил Комод. Глаза его блестели лихорадочным огнём, и шнурок бессовестно не хотел завязываться – дрожали руки. Если дело так пойдёт дальше, мы рискуем влипнуть. Сам я тоже не ощущал себя кувшинкой в вечернем пруду. Сердце громыхало в груди кузнечным молотом, и кровь пульсировала где-то в висках. Побаиваешься, Серёга!.. Да и правильно, я же не киборг, чтоб ничего не чувствовать.
  Мы рассчитали всё. Сегодня я своими глазами видел машину из Кужмы, стоявшую у банка. Я знал, во сколько примерно она выйдет из Лугового. Нам оставалось несколько часов ожидания.
  Я сунул в карман куртки газовый пистолет и взглянул на Комода, совладавшего, наконец, со своими шнурками.
  – Пора идти за мотоциклом, Гоша.
  Он взглянул на меня, как кролик на удава, и я понял – именно сейчас в нём крошатся последние остатки благоразумия.
  – Да, – сказал он и поднялся. – Да, пошли.
  – Ни пуха, – пискнул Вадик.
  – К чёрту, – буркнул Комод в ответ. – Ты смотри, в штаны не наклади. Подведёшь нас – убью.
  Вадик поморщился, но ничего не сказал. Похоже, он решил не препираться перед самым налётом. Более того, когда мы с Комодом вылезали из окна, Вадик сделал рукой вялый жест, словно собирался нас перекрестить вослед, но передумал. Кажется, малый перетрухнул основательно.
  …Да, вот оно, преимущество старых одноэтажных зданий! Мы вылезли из окна, никем не замеченные. Никто не увидел нас ни сверху, ни сбоку по причине далеко расположенных друг от друга окон. Наша комната выходила аккурат на пустырь, где никто никогда не ходил. 
  Наступал вечер, люди в это время усаживались перед телевизорами, стараясь выбрать что-нибудь интересное из тех двух каналов, которые с грехом пополам ловили загибулистые антенны. Луговой находился далеко не только от областного города, но и от райцентра. В зонах изощрялись, придумывая новые изгибы на антеннах, которые смогли поймать хотя бы НТВ, но большого успеха пока не наблюдалось. Потом эти сооружения, сработанные руками осуждённых, устанавливались на крышах домов, и Луговой протягивал к небу всё новые и новые паучьи лапы.
  До дома соседа мы добрались без приключений. Мотоцикл действительно стоял у изгороди, и даже шлем висел на руле. Хоть сейчас садись да поезжай. Именно это мы и сделали, откатив его подальше и соединив проводки зажигания напрямую. Что-что, а мотоциклы я в своё время угонять научился.
  – Как думаешь, когда сосед спохватится? – прокричал я Комоду после того, как мы вывернули на дорогу, ведущую из Лугового.
  – Не беспокойся, через час, не меньше. Он сейчас футбол смотрит, его от телевизора за уши не оттащишь.
  Над лесом сгущались сентябрьские сумерки. Дорогу, вымощенную бетонными плитами, уже давно разбили колёса тяжёлых лесовозов. Плиты вздымались углами, наскакивая друг на друга. Приходилось ехать осторожно, «Ява» могла в любой миг наскочить на такое бетонное препятствие. Комод включил фару, хоть это и грозило осложнениями – не дай бог заметят.
  В потёмках мы чуть не проехали мимо тропинки, ведущей к реке. В последний момент я всё же углядел её и похлопал Комода по плечу.
  – Стой!
  Мы отъехали на несколько метров от тропы и остановились. Спустившись к берегу, я проверил, на месте ли лодка – средство нашего отступления. После чего мы поставили мотоцикл на дороге так, чтоб он загораживал проезд, но в то же время не наводил на мысль, что это продуманный заслон.
  Я закурил, предложил сигарету Комоду, но тот помотал головой.
  – Не, я же завязал. Лучше не начинать. А вот от ста граммов не откажусь.
  – Так ведь нет.
  – У меня есть, – Комод полез за пазуху и вытащил четушку. – Хочешь?
  – Ты что?!.. Договорились ведь – на дело идём трезвыми.
  – Извини, Серёга, но не могу. Трясёт, как бобика. Глотну – успокоюсь.
  – Только всё не пей.
  – Что я, дурак, что ли?..
  Он отхлебнул прямо из горлышка и спрятал бутылку в карман. Я покачал головой.
  – Не увлекайся. Что я с тобой, пьяным, буду делать?
  – Не волнуйся. Не напьюсь.
  Мы прождали около часа. Я начал беспокоиться – не выехали ли мы слишком поздно, может, всё же проворонили машину? У Комода дрожали руки, и он ещё несколько раз прикладывался к бутылке. Но напряжение оказалось столь велико, что парень совсем не пьянел, только постоянно щурил глаза.
  – Слушай, Серёга, нам её, наверное, не дождаться. Может, они таки днём уехали?
  – Не должны, – возразил я, но сам думал о том же. Неужто придётся отказаться от идеи, с которой успел чуть ли не сродниться?..
  Вдруг в вечерней тишине послышался далёкий гул мотора. Ехала большая, грузовая машина. Мы замерли.
  – Это они! – уверенно сказал я. Было маловероятно, что в такое позднее время в Кужму отправится какой-нибудь лесовоз. Комод нахлобучил шлем, сунулся в карман. Я увидел что-то блестящее на его ладони.
  – Что там ещё?
    – На всякий случай, – пробурчал Комод и помахал рукой перед моим носом. Пальцы его перетягивала свинцовая пластинка. Это в мои планы совсем не входило.
  – Гоша, мать тебя растак! Ты зачем кастет взял?
  – Всё нормально, братан! Сказал же, на всякий случай. Может, он и не понадобится вовсе.
  Препираться было некогда. Из-за поворота уже светили фары подъезжающей машины.
  – Чёрт с тобой! Ну, начали!...

  *********
  Валентина Григорьевна Бутакова почти не смотрела на дорогу. Мысли её были заняты мужем, дочерью, деньгами, которые она, инкассатор и кассир, завтра будет выдавать работникам Кужмы. Водитель, поселенец Лысенков, безразлично смотрел перед собой, высвечивая фарами вздыбившуюся бетонку. Алексей Федотов, сидевший по другую сторону от Бутаковой, клевал носом. От него здорово разило перегаром.
  Валентина Григорьевна мрачно покосилась на Федотова. «Вот охранничка бог послал! – подумала она. – Всегда умудряется напиться. И чего его с охраны не снимут? Хорошо ещё, что всегда без приключений добираемся. Надо сказать начальству, чтоб в следующий раз другого дали…»
  Так оно и было. Стоило инкассаторской машине подъехать к штабу Лугового, как Федотов тут же испарялся. Правда, к тому времени, как из банка выносили деньги, он уже ошивался у дверей и помогал грузить мешки в фургон. Но на большее у него сил не хватало. Поэтому Бутаковой приходилось рассчитывать главным образом на помощь Лысенкова. Но она совсем не представляла, что бы тот сделал в экстремальной ситуации. Лысенков был смиренным маленьким работягой, попавшим в зону за автомобильную аварию. Честно отсидев положенные два года, он вышел на поселение и обрёл право беспрепятственно передвигаться по посёлку. За спокойный характер и отсутствие нарушений Лысенкова посадили за баранку инкассаторского фургона, который он водил вот уже почти год. Через несколько месяцев его ждало освобождение.
  Настоящей инкассаторской машины в Кужме сроду не было. Поэтому за деньгами в Луговой всегда посылали один и тот же грузовой фургон, а в остальные дни на нём возили продукты. Нападений на «денежную» машину никогда не происходило. Валентина Григорьевна не без оснований считала, что охранник присутствовал лишь для виду, так как толку от него всё равно не было. Пистолет свой Федотов закидывал за сиденье и всю обратную дорогу или дремал, или бубнил что-то себе под нос.
  Бутакова вновь брезгливо глянула на охранника. В зубах его была зажата давно потухшая сигарета. Федотов сладко посапывал, то и дело норовя стукнуться лбом о приборный щиток. Наконец он завалился набок, прикорнув на плече Валентины Григорьевны. Отодвинуться было нельзя – с другой стороны сидел Лысенков. Не прижиматься же, в конце концов, к водителю.
  Бутакова, живя в Кужме, где мужчин всегда было больше, чем женщин, не привыкла бояться за себя. Любому навязчивому ухажёру она могла дать отпор. Несмотря на возраст «за сорок», она оставалась привлекательной женщиной, и лёгкая полнота её ничуть не портила. Дочь Дина внешностью походила на Валентину Григорьевну, но по взглядам на жизнь давно опередила мать. Со скуки единственная дочка бросалась на шею любому мало-мальски привлекательному мужчине – причём, любого возраста, ужас какой! – нередко приходила домой «под мухой» и, не стесняясь, курила при матери, нарываясь на очередной скандал. Валентина Григорьевна не переносила табачного дыма. Нюх у неё был на редкость тонкий, она хорошо запоминала запахи и разбиралась в различных ароматах. «Тебе, Валюха, каким-нибудь дегустатором бы работать, – говорил, смеясь, муж. – У тебя нос, как у ищейки». Ищейка… Тут, в машине, задохнуться можно от запахов. Один Федотовский перегар чего стоит.
  Фургон вывернул из-за очередного поворота. Фары осветили застрявший между плитами мотоцикл, копошащегося над ним парня в шлеме и рослую девицу с копной светлых волос. Дорога была узкая, попытаться проехать мимо мотоцикла рискованно. Объезжая, фургон мог скатиться в глубокий кювет. Лысенков притормозил.
  Девица, увидев машину, помахала рукой, дескать, помогите выбраться. Парень в шлеме, не оборачиваясь, выпрямился. Девушка что-то сказала ему и направилась к машине. Фары осветили её фигуру, и сердце Валентины Григорьевны странно ёкнуло.
  Женской грации в девице не было ни на грош. Если бы не великолепные волосы, подумаешь, что перед кабиной мужчина. Узкие бёдра, широкие плечи, обтянутые объёмной кожаной курткой, потёртые кроссовки. Ну, это бог с ней, сейчас появляется всё больше акселераток, у которых и посмотреть не на что. Но вот физиономия… Белокурая чёлка скрывала добрую половину лица, подбородок же и рот казались совсем мужскими. Может, потому и губная помада такая яркая?.. Девица подошла к дверце водителя.
  – Не поможете?
  Голос у неё оказался низкий, но со странными писклявыми интонациями, явно наигранный. Лысенков вопросительно взглянул на Валентину Григорьевну. Она уже хотела было сказать: «Не открывай дверь!», но отчего-то замешкалась. Рядом зашевелился Федотов, приоткрыл пьяные глаза.
  – Чё, приехали уже?
  Лысенков всё же распахнул дверцу, собираясь выйти. Валентина Григорьевна вытянула шею, чтоб рассмотреть поближе странную девицу, и нос её уловил тонкий запах мужского одеколона.
  – Это мужик! – воскликнула Бутакова. – Стой, куда?..
  Никто не заметил, как парень в шлеме оказался у фургона. Он вскочил на подножку кабины с другой стороны и просунул в окно руку. Удар кулака, усиленный свинчаткой, пришёлся по виску Федотова, который даже не успел вытащить из-за сиденья оружие. Охранник качнулся и, обмякнув, ткнулся носом в колено Бутаковой. В руке девицы очутился пистолет, и последнее, что успела услышать Валентина Григорьевна, был громкий хлопок выстрела…


  **********
  – Готовы, – прохрипел Комод над моим ухом.
  Я молча смотрел на людей, неподвижно лежащих в кабине фургона. Я знал кассиршу. Именно с её дочкой мне в своё время отсоветовал встречаться алкаш в Кужме. Я надеялся, что ничего плохого с Бутаковой не случится. Полежит часика два спокойно и очнётся. Зла кассирше я никак не желал. Что поделаешь – без жертв не обойтись, пусть скажет спасибо, что жива осталась.
  Охранник как-то странно уткнулся головой в приборную панель. Луч фонарика осветил его волосы, слипшиеся от крови. Я пригляделся и похолодел.
  – Комод, скотина! Ты убил его, что ли?
  Комода трясло. Он затравленно перебегал глазами с охранника на свои руки и обратно.
  – Нет… Нет, наверное, я же не сильно ударил…
  Я попробовал нащупать пульс этого парня, что так неудачно подвернулся Комоду под кастет. Пульса не было. Ну, абзац всему, вляпались!.. Я схватил напарника за грудки.
  – Твою мать! Ты его ухлопал, идиот!
  – Да нет же, нет, – лепетал Комодовский. Он вслед за мной попытался уловить пульс охранника, потом остекленевшими глазами уставился на меня.
  – Серёга, это что же… Что теперь будет?
  – Хреново будет, придурок! – прошипел я. Ну надо же! Он его насмерть уделал! Теперь, если нас сцапают, то навесят не только ограбление, но и убийство. Чёрт, ч-чёрт!.. Почему я не проверил в общаге карманы этого недоумка? Оставили бы дома кастет и бутылку, и ничего бы такого не случилось. Да, точно, это всё из-за водки. Зачем, спрашивается, я разрешил пить этому уроду?..
  Обернулся я вовремя. Комод как раз вытащил из-за пазухи недопитую четушку и припал к горлышку. Он уже выцедил в себя почти всё её содержимое.
  – Гошка, убери бутылку! – приказал я.
  Комод вздрогнул, бутылка выскользнула из непослушных пальцев и весело звякнула о бетон. Осколки разлетелись в полутьме.
  Я замычал от бешенства. Собирать осколки? Моих отпечатков там нет, только следы пальчиков Комода. Оставить разбитую бутылку здесь? Но это прямая улика…
  А время шло. 
  Я кинулся подбирать осколки. Комод тупо смотрел на мои действия. Кажется, он уже ничего не соображал от шока.
  – Помогай, идиот! – рявкнул я.
  Он присел на корточки.
  – Зачем? Я же в перчатках! Следов-то нет…
  – А дома ты её за пазуху прятал тоже в перчатках? – я покрыл Комода крепким матом, и, похоже, именно это вывело его из ступора. Он лихорадочно начал собирать осколки под колёсами фургона.
  Время уходило. Мы провозились здесь уже пятнадцать минут. Хотелось верить, что кассирша и водитель не очухаются раньше срока – стёкла кабины я предусмотрительно поднял. А бедолаге охраннику просыпаться уже не надо. Не повезло парню…
  Наконец осколки разбитой бутылки были собраны и завёрнуты в платок. Комод предложил вышвырнуть их в реку, но я не согласился. Я решил сложить их дома и убедиться, что от бутылки на дороге ничего не осталось. Поэтому сунул свёрток Комоду в карман его куртки – она была вместительнее, чем моя.
  – Теперь давай доставать деньги.
  Мы выгрузили из фургона два пластиковых мешка с купюрами. Третий мешок был чересчур тяжёлый – в нём находилась мелочь.
  – Не утащим, – выдохнул Комод. Он пнул мешок, и тот послушно отозвался глухим звоном.
  – Обойдёмся без него. Доставай тару.
  Мы запихали сколько смогли денег в сумку, а то, что осталось, уложили в рюкзак. Я в последний раз окинул глазами место ограбления – машину, бетонку – сунул в карман подобранный окурок. Кажется, ничего не забыли. Впрочем, стоп! А ключ от зажигания?.. Я вернулся к фургону, открыл дверцу и осторожно, стараясь не касаться водителя, вытащил из замка ключик с самодельным брелоком. Комод уже завёл мотор «Явы». Я уселся сзади, пристроил поудобнее рюкзак и сумку.
  – Сматываемся!..

>>Ограбление по-русски - Продолжение 2

 

 

 

Нищий болезней ищет, а к богатому они сами идут.

Добра ищи, а худо само придет.

Не положа, не ищут.

(C) 2009-2012 KAPsoft inc.